Эпопея о Великом Амире Тимуре «Звезды над Самаркандом» была громким словом своего времени. Личность Тимура – в высшей степени многогранная, неповторимая. «Чтобы взяться за большое художественное полотно о Тимуре и его эпохе, нужны были смелость и прозорливость большого художника, глубоко осознавшего историческую правду и уверенного не только в своих творческих возможностях, но и в отличном от общепринятого видении закономерностей» - отметил литературовед И.А. Султонов [18, с.407].

Творчество С. Бородина достаточно изучено и подробно исследовано в кандидатских диссертациях Сабировой Ф.М. «Мастерство С. Бородина – исторического романиста» (на материале романа «Звезды над Самаркандом»), Лихиной Н.Е. «Эволюция жанра исторического романа в творчестве С.П.Бородина», Шерстневой Н.П. «Художественная правда в исторических романах С. Бородина «Дмитрий Донской» и «Звезды над Самаркандом», Бабаджановой К.Р. «Мастерство С. Бородина – ориенталиста и проблема узбекско-русских связей»; в монографиях и научных трудах Владимирова Г.П. «Поэзия правды», Акимова В.В. «Творчество С. Бородина», Лобановой Т.К. «Возрожденная эпоха» , Лобановой Т.К. и Мирза-Ахмедовой П.М. «История и современность», а также в книге «Творчество русских писателей Узбекистана» И. Темкиной [14, с.89].

Главной причиной возвращения к трилогии является актуальность переосмысления воплощения личности Тимура в художественной литературе. Такую возможность дала нам Независимость Узбекистана. Никакая история так не фальсифицирована, как наша.

И читатели, и ученые-исследователи сразу обратили внимание на эту трилогию. «Вокруг значительного художественного произведения создается поэтическое поле высокого направления. Импульсом, вызвавшим художественное произведение, читатель настраивается на ту же волну, на которую настроено это произведение. Таков закон поэтической индукции. Художественное произведение – это влияние, воздействие». [7, с.29-30] Под воздействием этого «высокого напряжения» и восприняли историю в трилогии так или частично так, как трактовал ее С. Бородин. Если собрать воедино мнения всех исследователей творчества С. Бородина, получается единое русло одного течения: «Весь образ Тимура проникнут симпатией автора к своему персонажу… в ущерб исторической достоверности и идейной глубине» [16]; «Герой романа дан в нем именно так, как этого требует правда: не может быть и речи ни об идеализации Тимуре, ни о чрезмерном его применении, приводящем к умалению роли этой личности в истории»; [16] «Tак, характер в романе сохраняет не только историческую, но и психологическую правду. И то, и другое настолько слиты, что порою трудно произвести какое-либо условное расчленение» [9]; «Каждый, кто любит исторический жанр и прочтет замечательную эпопею Сергея Бородина, откроет для себя нечто новое, ранее неведомое, увидит особый великолепный «бородинский» Бостон, задумается над сущностью «покорителя мира» Тимура, проникнется болью и горестью народов, чьи земли топтало его войско, восхитится энциклопедической эрудицией писателя, его блестящим умением воссоздать минувшую эпоху, почувствует и поймет высокую идейно-художественную значимость тетралогию «Звезды над Самаркандом» [11, с.14] и т.д.

Таких цитат можно привести еще сколько угодно. Не говорим, что они не объективны. Авторы этих цитат достаточно хорошо изучили творчество С. Бородина. Но, нашему мнению, то самое «поэтическое поле высокого напряжения», требования и законы времени, ощущение импульса большого художника мешали им определить болезненную точку романа – достоверность исторических фактов.

«Характер обращения с историческим фактом определяется не прихотью писателя, а его художественной системой, которая может им и не осознаваться, но не может не управлять его поступками… Поэтому писатель вводит в произведение не всякую историю, не всякую жизнь, а подтверждающие его правоту факты из истории и жизни. Все, что противоречит осознанной им или неосознанной художественной системе писателя, в его книги не попадает. Правота художника – в умении выделить из истории и жизни генеральное свойство явления» [7, с.161].

Писателем С. Бородиным использование или неиспользование какого-то материала из жизни Тимура связано с одной из важнейших проблем художественного творчества - с отбором. Проблема отбора материала, факта, эпизода является одной из важнейших проблем для исторического писателя, потому что отбор нужного материала приобретает не менее важное идеологическое значение, чем его освещение.

Исторический роман тоже проверяется временем и фактом. Проверка фактом не является специфическим приемом анализа именно исторического романа. Эта такая же проверка, какой подвергается всякое художественное произведение, - сравнением с тем, что принимается за уже известное. Особенность проверки заключатся лишь в том, что историческая литература рассматривается не только с точки зрения непосредственного жизненного опыта, но и в зависимости от законов развития общества. В то же время исторический роман выходит из одной лишь литературной компетенции и вступает в ведение историка, который оперирует такими данными, как дата, документ, археологическое свидетельство. Первая проверка качества произведения совершается именно на его фактическую достоверность» [7, с.11].

Исторически достоверное художественное воссоздание действительности, уже пережившей свой расцвет в эпоху Тимура, правдивое раскрытие взаимоотношений людей давно минувшего века, психологическая и социально-этнографическая мотивировка мыслей и действий фигур тимуровского окружения, характер Тамерлана во всех его проявлениях, изображение в подробностях главных событий и частностей – быта, традиций, обычаев и привычек людей, населявших Среднюю Азию (Мавераннахр) – все это невозможно создать без знания истории, без изучения всего того в высшей степени многочисленного, что оставила нам в наследство эпоха Тимуридов.

Подлинно художественное постижение истории предполагает прежде      всего глубокое и всестороннее знание писателем той истории, о которой пойдет речь в конкретной книге - будь то исторический роман или роман-хроника. Востоковед В. В. Бартольд справедливо указал, что эпоха Тимуридов необыкновенно богата историческими исследованиями. «Это одна из немногих эпох истории Востока, где исследователь испытывал затруднения не от недостатка, но от обилия материала, разбросанного по большому числу библиотек, требующего критического рассмотрения…» [6, с.8], С. Бородин не скупился на время и средства. Первой строчке «Звезды над Самаркандом» предшествовал добросовестный, кропотливый и терпеливый труд исследователя (а не художника) над историческими источниками.

Ученый-прозаик С. Бородин работает не только в центральных библиотеках и архивах страны (Москвы, Ленинграда, Самарканда, Киева), но и в таких мирового значения книгохранилищах, как библиотеки Ватикана в Риме, Каир-Аль-Асхар в Египте, богатейшая и известнейшая в мире библиотека исторического общества в Анкоре, не менее известное и полноценное книгохранилище Топ-Кала в Стамбуле.

Интересный исследователь творчества исторических романистов - В.Яна, С.Бородина, Я.Ильясова, ученая Т. Лобанова рассказывает, что С.Бородин «тщательно и скрупулезно изучал... труды историков различных времен и народов, чьи работы касаются эпохи Тимура, рукописи его современников, свидетельства историков и путешественников, посещавших двор Тимура, литературные памятники эпохи...» [10, с.169].

Причины столь скрупулезного изучения С. Бородиным личности Тимура и его эпохи кроются отнюдь не в простом любопытстве. Одна из них, и, пожалуй, главная, - в том, что реалии и вымысли здесь столь противоречивы, что порой одно исключает другое. Например, исследователь Умняков, анализируя мемуарный «малоизвестный французский источник о Тимуре» архиепископа Иоанна, сообщает, что Тимур родился 9 января 1336 года, в год мыши и что он «среднего роста, имеет лицо татарина, носит большую остроконечную бороду (эспаньолку), плотного телосложения; однако он имеет левую руку и левую ногу как у калеки, и он не может ими владеть, так как перерезаны нервы» [19, с.197]. А по свидетельству антрополога И. Герасимова, изучавшего скелет Тимура, и по его черепу воссоздавшего его облик, «повелитель мира» не мог сгибать в локте правую руку и хромал на правую ногу. А вот что по этому поводу рассказывает Рюи Гонзалес де Клавихо в своем «Дневнике путешествия ко двору Тимура в Самарканд в 1403-1406 годах»: «...секстанцы бросились на него и его людей, многих убили, а его свалили с лощади, ранили в правую ногу, от чего он стал хромым, а также в правую руку, от чего он лишился двух маленьких пальцев». [15] По словам Шарафутдина Али Язди Тимур был тяжело ранен в правую руку и в правую ногу во время схватки с сильным врагом за Сеистан, и что на всю жизнь остаться хромым. Это событие произошло в 1364 году [5, с.5].

А в «Звездах…» это описывается так: «Сперва десяток головорезов себе подобрал, по ночам на чужие гурты набегали, овец крали. Тут его пастухи постерегли, ногу переломили, на правой руке два пальца подсекли, самую руку из плеча вывернули» [8].

Такое толкование совпадает с рассказом Рюи Гонсалеса де Клавихо, испанского путешественника. Не верится, что европеец мог оценить объективно мусульманина-тюрка, покорившего со своим мечом большую часть государств. Может быть, под видом путешественника Клавихо выяснил.

Следует указать, и романист С.Бородин и Рюи Гонсалес де Клавихо искажали образ Амира Тимура.

Все-таки, мнения антрополога И. Герасимова, изучавшего скелет Тимура, и историка Шарафутдина Али Язди совпадают. Как видим, писатель исторический факт - ранение Тимура, искажал. Но главное не то, на какую – левую или правую ногу хромал Тимур. Главное – суть ранения и его описание: у Бородина - во время грабежа, разбойничьего нападения, а у Шарафутдина Aли Язди во время боя за Сеистан.

«Извлечение из истории события, имени или факта всегда связано не с их собственными достоинствами, а с потребностью современников в примере, доказательстве и прецеденте. Для того, чтобы составить представление о писателе, особенно историческом, следует внимательно изучить использованный им материал» [7, с.21] - пишет А. Белинков.

В главе одиннадцатой «Малоизвестного французского источника о Тимуре», названной «о большой войне Темир Бея и о количестве его людей», читаем следующее: «Говорит об этом по-разному, однако определение не знают: некоторые говорят, что он (Тимур) имеет в своих походах десять сотен тысяч людей» [18, с.449] А по утверждению Ибн Арабшаха «число воинов, внесенных в список, доходило до 800 тысяч» [6, с.8]. А в другом месте (с.116, прим. 229) говорится, что «по Ибн-аль-Фурату» мощь всей армии Тимура доходила до 240 тысяч»; Тимур имел 800 тысяч лошадей, сорок боевых слонов. В одних источниках Тимур жесток безмерно, в других добр, справедлив; одни видят в нем страшного, безжалостного завоевателя, другие находят его великим полководцем и крупным государственным деятелем.

И подобного рода противоречий в информационных материалах о Тимуре множество. Впрочем, это можно объяснить тем, что личность «победителя вселенной, великого Тамерлана так одиозна, так незаурядна, сделавшая за свою жизнь так много удивительного, что попросту описать невозможно» [19, с.197] и что к описанию облика Тимура и его деяний приложил руку, пожалуй, каждый, кто занимался историей народов Востока.

Продолжая свою мысль об историческом писателе, мы приводим корректно высказанную мысль А. Белинкова: «Положение исторического писателя осложнено тем, что он испытывает влияние сразу двух исторических действительностей: той, о которой он пишет, и той, для которой он пишет. Влияние второй в некоторые эпохи становится решающим. Это влияние оказывает существенное воздействие на отбор и освещение исторического материала» [7, с.24]. И мы полностью согласны с этим определением. При создании трилогии С.Бородин был не только под воздействием, но и под давлением второй действительности, для которой он писал. При отборе материала С. Бородин также исходил из своей позиции, мастерски подбирая и используя факты, материалы, чтобы «вникнуть в образ завоевателя, раскрыть его характер, понять историческую основу завоевания»[1] [8, с.226].

Чем объяснить такое толкование: «Со стороны глянешь, - будто и царь на царстве, а приглядишься - разбойничья ватага. Какова была, такова и поныне. Было десять человек, стало двести тысяч. Крали пару овец из стада, а нынче уж на царства набегают. А разницы нет, - маленькая ли собака, большой ли волкодав - все одно собака». Предположим, это мнение мастера оружейного двора Бориса, но как отрицать научную гипотезу: «Писатель прячет тезис в материал и полагает, что ничего не доказывает, а только демонстрирует материал, говорящий сам за себя. Это печальное заблуждение: материал говорит не за себя, а за писателя. [7, с.ю15] Отсюда вытекает неоспоримая мысль: каждый образ, каждая деталь в трилогии «Звезды над Самаркандом» - авторский гид, направляющий нас к постижению концепции исторической личности.

«Сто тысяч пленников сажали там в одно место, чтобы гнать их дальше, к себе в Самарканд. Сто тысяч ремесленников, художников, зодчих, разных дел умельцев, сто тысяч самых искусных людей Индии, из которых ни один не хотел сознаться, в каком ремесле он искусен, в какой науке славен, в каком деле силен. Нелегко было опознать мастеров во множестве прочих людей, но опознали, отобрали, собрали их по всем городам и трущобам Индии, погнали в одно место. Они шли, не поднимая голов, глядя в землю с опущенными руками, шатаясь от усталости и голода, шли, опустив глаза, не глядя на победителей, - будто столь мерзок бил вид у непобедимого бесстрашного воинства Тимура! А когда поставили их всех вместе в просторной иссохшей котловине, сам приехал взглянуть на них. Но и на него ни один не поднял глаз, но и перед ним ни один не заговорил, сто тысяч их стояло бессильных от дороги, ран, голода, и вокруг такая нависла тишина, будто не сто тысяч людей было здесь, а мертвая, вытоптанная земля Индии. И Тимур спросил:

- Чего это они?

- Ясно: намереваются восстать - шепнул духовный наставник Тимура святой сейид Береке.

- Тогда сто тысяч людей, связанных, посиневших от слабости, вдруг начали поднимать головы, и взгляды их, встречая его взгляд, не трепетали, все они прямо, свободно, бесстрашно смотрели ему в глаза. И победителю мира стало страшно. Тимур так круто поворотил коня, что конь присел.

- Всех убить надо! - прохрипел Тимур и поскакал прочь.

Не потупляя, не отодвигаясь, не заслоняясь, молча смотрели они на ножи и сабли хлынувшей на них конницы. (10)

Обо всем этом С.Бородин рассказывает обстоятельно, информационно, превратив «сто тысяч пленников, готовившихся к сопротивлению», «сто тысяч мастеров», ради того, чтобы «показать в Тимуре «типа патологического кровавого завоевателя», не только окровавив его руки кровью «невинных мастеров», но и умышленно искажая историческую правду [14, c,102].

С.Бородин, тщательно, скрупулезно, по крупинкам изучавший эпоху Тимура и конечно же прекрасно знавший, что Тимур, будучи автором «Тузуки», «Автобиографии», «Изречений», прекрасно владел несколькими языками, обладая знания в астрологии, поэзии, знал теорию и технику ведения боя, тем не менее пишет: «Улугбек звонко рассмеялся: дедушка, за всю жизнь не написавший ни одной буквы, вдруг вздумал писать!» (135). «Плох тот начальник!.. прикрикнул было Тимур, досада которого искала выхода, но спохватился, вспомнив, что и сам неграмотен» (139); «Старайся. Учись. Мне некогда было. Учиться было некогда, а то я сумел бы» (227).

Это тоже один из художественных вымыслов С. Бородина, который принижает личность Тимура, в глазах читателя.

И когда утверждают, что Тимур «был прежде всего царем- завоевателем, для властолюбия которого не было границ» [6, с.8], напрашиваются слова противоположного смысла, ибо Тимура нельзя рассматривать однозначно – «завоеватель». Общеизвестно, что «Тимур усиленно содействовал росту торговли в Самарканде и в других районах Мавераннахра... При нем принимались меры к восстановлению и развитию семенного хозяйства, проводились оросительные канали, строились водохранилища... В Мавераннахре им была прочно установленная политическая стабильность, ликвидирована угроза вторжения завоевателей, создана безопасность для караванных путей... Впервые за все время господства монголов, Мавераннахр стал объединенным и относительно централизованным государством» [13, с.65].

Все эти факты и мысли безусловно были известны самому С. Бородину, и в своей работе над романом «Звезды над Самаркандом» и в частности, в создании образа Тимура и его эпохи, он, под давлением своего времени, своей действительности делал упор на негативные качества Тимура. Но, как у всякого большого художника, герой Бородина приобретает, независимо от замысла автора, художественную жизнь, которая временами выбивается из рамок замысла писателя [14, с.80].

В трилогии повелитель хмур и один всегда - и во сне, и в жизни. Хмур, потому что сосредоточена непосильном грузе огромной, безграничной власти и ответственности – ответственности отнюдь не перед народом и не поред близкими: они не в счет, ответственность перед собой – «повелителем мира», свободного от «пут» всего человеческого - сильных страстей и бытовых слабостей. Таким он - хмурым, сосредоточенным, не любящим iутки и ложь - предстает на протяжении всей трилогии. Бородинский портрет Тамерлана скуп на краски. Осторожно и как бы мимоходом сообщает он, что Тимур – «длинный сухощавый старик». Немногословные штрихи к портрету «повелителя» разбросаны по всей первой книге «Хромой Тимур». И лишь в одном месте писатель дал волю своему воображению. В главе «Купцы» он пишет: «Не глядя на народ он сидел в седле наискось, чуть сутулясь, будто пробиваясь сквозь неистовый встречный ветер, - набрасывает писатель уточняющие штрихи к портрету. - Глаза его сузились, губы тесно стались, борода плотно прижалась к груди, и смотрел он перед собой, будто готовый, как тигр, пригнуть на годило того, кого, казалось, уже приметил где-то там, впереди, куда нос его резвым шагом вороной конь» (38). В этой статичной портретной зарисовке нет действия. Весь в себе, он сосредоточен на том, что ведомо только ему, он, словно натянутая пружина, готовый в любую секунду к неожиданному для окружающих, стремительному («как тигр») действию. Сколько эпизодов, столько контрастности. В трилогии Тимур весь в противоречиях: «Он смотрел, скрывая задумчивость, своим тяжелым взглядом: вот здесь воздвигнет новые бирюзовые купола. Стена молитв приблизится к стене покоя. Он воздвигнет еще много куполов дворцов и гробниц над друзьями, чтоб все соединилось здесь, в этом городе, в единый каменный, лазурный, винный сад на вечное напоминание с нем; который столько стран вытоптал и окровавил, чтобы синеву небес низвести на самаркандскую глину» (40).

Как высокохудожественно рисует писатель образ Повелителя и как «красиво», противоречиво комментирует его действия. Замысел писателя «показать патологического кровавого завоевателя» поглощает добрые дела Тимура, но закон художественной правды, действующим мне воли автора, воздвигает величие тимуровских дел и его эпохи [14, с.82]. Время советской идеологии о национальных героях определило суть художественной концепции писателя С. Бородина. И поэтому художественная концепция исторического образа Амира Тимура писателя С. Бородина является исторически не оправданной.