При всех достижениях в изучении словарного состава русского языка в плане диахронии и синхронии существует еще широкий круг вопросов, требующих своего решения. В этом отношении несомненный интерес представляют исследования среднеазиатских дел Посольского приказа XVII века, в которых в той или иной степени находят свое отражение факты, связанные с выявлением и классификацией лексем старорусских текстов. Большой интерес в этом отношении представляют слова дьяк-визирь, встречающие ся в диплома-тических документах по сношениям России с Хивинским и Бухарским ханствами XVII века.
Главное лицо царской канцелярии, ведавшее дипломатическую переписку в XVII веке, именовалось словом дьяк, восходящим к византийско-греческому слову διάκος, что буквально означает «слуга, служитель».
Данные «памятников деловой письменности убеждают в том, что «дьяк» – чин гражданской и военной администрации, это грамотный знатный человек. Чин дьяка человек получал в связи с характером своей работы, с занимаемой должностью. При князе и царе состояли дьяки, а при наместниках и волостелях – писцы и подьячие» [Качалкин, 1988, с. 32]. Дьяк как «должностное лицо – письмо-водитель» упоминается, например, в Духовных и договорных грамотах великих и удельных князей под 1339 г.: «А грамоту п(и)салъ дьякъ князя великого Кострома» [Собрание, 1813, с. 33]. В дальнейшем, с XVI в. дьяк в государственных учреждениях Древней Руси выполнял дипломатические поручения.
Когда в 1549 г. В Москве был учрежден Посольский приказ, дьяк занимался в основном канцелярскими делами и назывался посольским дьяком. Но во главе Посольского приказа стоял думный дьяк ‘началь-ник канцелярии по дипломатической части; лицо, имевшее право заниматься делопроизводством Боярской думы’. Нередко дьякам давались и другие, расширенные, наименования. В 1561 году Иван Михайлович Висковатый назывался дьяком и печатником, в 1583 году Андрей Яковлевич Щелкалов – казначеем и думным дьяком, в 1595 – брат его Василий Яковлевич Щелкалов – печатником и посольским дьяком, в 1641 – Федор Лихачев – печатником и думным дьяком [Памятники, 1851, с. 5–7; Белокуров 1906, с. 25–32; Ключевский 1919, с. 262–269].
Достоверные сведения об обязанностях думного дьяка можно получить из рассказа одного из бывших подьячих Посольского приказа XVII в. – Г.К. Котошихина (ок. 1630-1667): «А лучится писати о чемъ грамоты во окрестные государства, и те грамоты прикажутъ готовить посольскому думному дьяку, а думной дьякъ приказываетъ подьячему, а самъ не готовить, только чернитъ и прибавливаетъ что надобно и не надобно. А какъ изготовятъ, и техъ грамотъ слушаютъ напередъ бояре, и потомъ они жъ, бояре, слушаютъ въдругорядъ съ царемъ все вместе… . А на всякихъ делахъ закрепляють и помечаютъ думные дьяки, а царь и бояре ни хъ какимъ деламъ, кроме того, что послы прикладываютъ руки къ договорнымъ записямъ, руки своей не прикладываютъ, для того устроены они, думные дьяки; а къ меньшимъ ко всякимъ деламъ прикладываютъ руки простые дьяки, и приписываютъ подьячие свои имена» [Котошихин, 1906, с. 24–25].
Следует заметить, что обычно при вступлении в службу в Посольский приказ дьяки, подписывая целоваль-ную запись, принимали следующие обязательства: «Мне будучи у … государева дела, государю своему, царю … служити, и добра хотети, и дела всякие делати и судити вправду, по дружбе никому ни въ чемъ не наровити, а по недружбе никому ни въ чемъ не мостити, и государевы казны всякия беречи, а ничемъ государевымъ не корыстоваться, и пожитку себе государевою казною не чинити, и ни съ кемъ государевою казною не ссужатися, и посуловъ и поминковъ ни у кого ничего не имати, и делъ государевыхъ тайныхъ всякихъ никому не проносити и не сказывати и во всемъ мне государю своему, царю … служити и добра хотети вправду, по сему крестному целоваью» [Акты 1890, с. 218–219].
Роль дьяков существенно возросла в XVII веке, к ним стали относится как к важным государственным деятелям. Правитель государства (царь) разрешал дьякам Посольского приказа встречать иноземных, в частности хивинских и бухарских, послов, гонцов и решать вопросы, связанные с их приездом и пребыванием в Москве[1]:
«PHS [1648 – Д. К.] г(ода) марта въ I [10 – Д. К.] де(нь) по г(о)с(у)д(а)р(е)ву ц(а)р(е)ву и великого кн(я)зя Алексея Михайловича всеа Русии указу был в Посольскомъ приказе у диаков у думного у Назарья Чистого да у Алмаза Иванова юргенского Абы(л) Газыя царя гонецъ Ших Баба» [РГАДА, ф. 134, оп. 1, 1646 г., д. 4, л. 33].
«РОӨ [1671 – Д. К.] г(ода) марта въ В [2 – Д. К.] де(нь) великий г(о)с(у)д(а)рь ц(а)рь и великий кн(я)зь Алексей Михайловичь всеа Великия и Малыя и Белия России самодержецъ указалъ бухарского хана послу Муллофoру быть для розговору у думного диака Артемона Сергеевича Матвеева» [РГАДА, ф. 109, оп. 1, 1671 г, д. 1, л. 104].
Кроме того, дьяки были посредниками между среднеази-атскими послами и российскими правителями (царями), а также во время аудиенции принимали у них грамоты[2] ханов и готовили на них ответы. Например, 11 августа 1619 г. бухарский посол Эдем был принят царем Михаилом Федоровичем, а посредником был думный дьяк Иван Грамотин:
«… а какъ посол в(о)шел в золотую полату и явил ево г(о)с(у)д(а)рю челомъ ударить думной диакъ Иван Грамотинъ и г(о)с(у)д(а)рь пожаловал велел позвать посла к руке и клал на нево свою ц(а)рскую руку … и г(о)с(у)д(а)рь спросил посла про ц(а)рево здоров(ь)е а молыл Имамкулы цар(ь) поздорову л и посолъ сказав про царево здоров(ь)е подал г(о)с(у)д(а)рю г(о)с(у)д(а)ря своего Имамкулы царя грамоту и г(о)с(у)д(а)рь велел грамоту принять посол(ь)скому думному диаку Ивану Грамотину» [РГАДА, ф. 109, оп.1, 1619 г., д. 2, л. 3].
2 декабря 1616 г. во время приема хивинского посла Аджи (Хаджи) Хози царем Михаилом Федоровичем посредником был думной дьяк Петр Третьяков:
«а какъ посол вошел ко г(о)с(у)д(а)рю в полату и явил ево г(о)с(у)д(а)рю челом ударити думной диакъ Петръ Трет(ь)яков и г(о)с(у)д(а)рь пожаловал посла звал к руке и клал на него свою ц(а)рскую руку … и г(о)с(у)д(а)рь спросил посла о цареве здоров(ь)е сидя а молыл Арапхан ц(а)рь здорову ль и посолъ сказав про царево здоров(ь)е подал г(о)с(у)д(а)рю Арапханову грамоту и г(о)с(у)д(а)рь велел грамоту принят посолскому думному диаку Петру Трет(ь)якову … и г(о)с(у)д(а)рь велел думному диаку послу говорит(ь) речь что на грамоту Арапхана ц(а)ря с которою он прислан велит ему г(0с(у)д(а)рь своим приказным людем ответ учинити инымъ времянем» [РГАДА, ф. 134, оп. 1, 1641 г., д. 3, лл. 73-74].
Дьяки Посольского приказа руководили также работой подьячих[3], переводчиков, толмачей[4], давая им задания расспрашивать среднеазиатских послов, гонцов и записывать их речь, переводить ханские грамоты, посольские челобитные[5]:
«PHS [1647 – Д. К.] году марта въ BI [12 – Д. К.] д(е)нь по приказу диаков думного (так в ркп. – Д.К.) Назарья Чистого да Алмаза Иванова посыланы къ юргенскому гонцу к Шихбабе Посолского приказу переводчикъ да подячеи и допрашивали ево что с нимъ к великому г(о)с(у)д(а)рю къ его ц(а)рскому величеству Абыл Газыя царя словесно приказъ а какъ он был в Посолском приказе и онъ говорил что он речи свои дасть на писме»
«PξS [1658 – Д. К.] г(ода) маия въ ГI [13 – Д. К.] де(нь) … Довлетьмамет (хивинский посол – Д. К.) был у великого г(о)с(у)д(а)ря (Алексея Михайловича – Д. К.) у руки … и подавал … челобитную и великий де г(о)с(у)д(а)рь тое ево челобитную отдал думному диаку Алмазу Иванову а думнои де диакъ Алмаз Ивановъ отдал тое челобитную въ Посол(ь)скомъ приказе под(ь)ячему Михаилу Постинкову … та де челобитная ево и переведена лежит въ Посол(ь)скомъ приказе у под(ь)ячева у Михаила ж Постинкова» [РГАДА, ф. 134, оп. 1, 1657 г., д. 1, лл. 71, 73–75].
Дьяки часто ставили пометы (т.е. резолюции) на старинных русских переводах грамот хивинских и бухарских ханов, а также челобитных их послов и гонцов. Тексты помет читаются с большим трудом, поскольку «дьяки, как большие начальники, и писали так, как большие начальники, самым сквернейшим почерком [Тихомиров 1973, с. 361]. Именно таким почерком написана, например, помета на обороте листа в виде столбца[6] одной из челобитных 1673 г. хивинского посла Палванкулибека: «По указу великого г(о)с(у)д(а)ря выдать ему его великого г(о)с(у)д(а)ря жалован(ь)е на Москве до Казани и о том в проезжеи великого г(о)с(у)д(а)ря грамоте отписать подлинно» [РГАДА, ф. 134, оп. 1, 1670 г., д. 1, л. 187 об.].
Данный текст был переписан в хивинскую посольскую книгу с указанием на его автора – дьяка Ивана Евстафьева:
«А на челобитнои помета диака Ивана Евстаф(ь)ева таково по указу великого г(о)с(у)д(а)ря жалован(ь)е на Москве до Казани и о томъ в проезжеи великог(о) г(о)с(у)д(а)ря грамоте отписат(ь) подлинно» [РГАДА, ф. 134, оп. 3, 1670 г., кн. 1, л. 142 об.].
Из рассмотренных материалов видно, что вся среднеазиатско-русская и русско-среднеазиатская дипломати-ческая переписка осуществлялась через посредство дьяков. Это было хорошо известно (следовательно, и семантика самого слова дьяк), наверное, каждому среднеазиатскому послу и гонцу, о чем свидетельствует, например, частое употребление его в иноязычных текстах среднеазиатских дипломатических документов XVII в. В частности, слово дьяк в арабской графике ﺩﯾﮏ [diyak] встречается в челобитной хивинского посла Девлетмаметя царю Алексею Михайловичу от 27 мая 1658 г. Вот как передано это место в русском переводе XVII в.:
«Астараханскои воевода (начальник города – Д. К.) и д(ь)якъ у мурзъ и у танбовских голов и у всяких чинов людеи (спрашивали) что тот Пермаметка какои ч(е)л(о)в(е)къ и в обыскахъ сказали тот Пермаметка Абдул Газы хана (хивинского) холопъ» [РГАДА, ф. 134, оп. 1, 1657 г., д. 1, л. 85 – тюркский текст; л. 85 – русский перевод].
Следует отметить, что термин «дьяк» в иноязычных среднеазиатских документах встречается и раньше – в тюркском тексте старого русского перевода челобитной хивинского посла Авезбакея царю Михаилу Федоровичу от 1 марта 1641 г.:
«Н(ы)не бл(а)годатныи г(о)с(у)д(а)рь (Михаил Федорович) мои имали меня (хивинского посла Авезбакея) дьяки в Посол(ь)скои приказ и тамги на мне прошали для тог(о) что есть де съ тобою торговые люди». Любопытно, что в тюркском оригинале этого контекста слову дьяки сразу соответствуют два слова: ﻭﺯﯾﺮﻠﺮ , ﻟﺮ ﺩﯾﮏ [diyaklar, vazīrlar] [РГАДА, ф. 134, оп. 1, 1639 г., д. 2, л. 255 – тюркский текст; л. 256 – русский перевод].
Явление новое – хивинский челобитчик в иноязычном оригинале своей челобитной, называя русского (московского) дьяка восточным словом везирь (визирь), тут же рядом употребляет ему известный термин «дьяк», как бы, поясняя первое слово. Другой хивинский посол Эмин Багадир в своей челобитной царю Михаилу Федоровичу от 17 мая 1641 г. думного дьяка Посольского приказа Федора Федоровича Лихачева называет большим везирем[7]:
«Н(ы)не вашъ ц(а)рского (Михаила Федоровича) величества бол(ь)шои везирь Федор Федоровичь прислал ко мне спросить, что те люди, которых юргенских людеи я (хивинский посол Эмин Багадыр) хочю с собою из Астарахани въ Юргенчи взять какъ им имяна …». В тюркском оригинале приведенного контекста большой везирь имеет соответствие ﻮﺰﻴﺮﻴﻧﮛﻴﺰ ﺍﻮﻟﻮﻍ ﻮﺰﻴﺮ [vazīrīngīz ūlūġ vazīr], то есть: везирь Ваш Великий (большой) везирь [РГАДА, ф. 134, оп. 1, 1641 г., д. 3, л. 313 – тюркский текст; л. 280 – русский перевод].
Таким образом, в первой половине XVII в. слово визирь (везирь), обычно обозначающее «титул и название высшего должностного лица в государствах Востока», приобретает еще одно, новое, значение. Оно наряду со словом дьяк в текстах старых русских переводов хивинских челобитных и других восточных актов XVII в. стало обозначать «должностное лицо, занимающееся в государст-венных учреждениях России канце-лярскими делами».
Указанное значение (последнее) слова визирь (везирь) в словарях не отмечается. В словаре Л. З.Будагова ﻮﺰﯿﺮ [vizīr] – визирь (везирь) – «поддержива-ющий бремя, наместник царский, министр, советник» [Будагов 1871, II, с. 304], а в «Персидско-русском словаре» М.А.Гаффарова оно переведено словами «визирь; министр» [Гаффаров 1976, II, с. 890]. У В. Даля «визирь – главнокомандующий в Турции» [Даль 1935, I, с. 207]. «Словарь современного русского литературного языка» указывает два значения: «Визирь. I. Титул высших сановников, государст-венных сановников (у арабов во время халифата и у турок до новейших времен). 2. Государственный канцлер в дореформенной Турции» [ССРЛЯ 1951, II, стб. 368].
Вообще в XVII в. дьяк, говоря языком среднеазиатских послов – везирь (визирь), – крупное лицо. Он уже не писал, а всего лишь ставил на документах пометы, делал приписки или же редактировал готовые тексты, в частности, старинные русские переводы деловых документов средне-азиатского происхождения XVII в., написанные на тюрки и фарси.
Следует отметить, что слово дьяк считается заимствованием из греческого языка. Оно было в активном употреблении до конца XVII – начала XVIII в. Когда при Петре I дьяки свои места уступили секретарям [см.: Языков 1841, с. 194], то слово дьяк перешло в пассивный словарь и на его месте проявилось слово секретарь, активно употребляющееся в современном русском литературном языке.
Список использованной литературы:
1. Акты Московского государства, изданные Императорской Академией наук. – СПб.: Тип. Императорской АН, 1890. – Т. I. Разрядный приказ. Московский стол. 1571–1634. – 802 с.
2. Белокуров С. А. О Посольском приказе. – М.: Имп. О-во истории и древностей российских при Московском ун-те, 1906. – 170 с.
3. Будагов Л. З. Сравнительный словарь турецко-татарских наречий. – СПб.: Типография Императорской АН, 1871. – Т. II. – 416 с.
4. Вести–Куранты 1600-1639 гг. (Изд. подг. Н. И. Тарабасова, В. Г. Демьяов, А. И. Сумкина. Под. ред. С. И. Коткова). – М.: Наука, 1972. – 347 с.
5. Гаффаров М. А. Персидско-русский словарь. – М.: Наука, 1976. – Т. II. – 962 с.
6. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. – М.: Художественная литература, 1935. – Т. I. – 723 с.
7. Качалкин А. Н. Жанры русского документа допетровской эпохи. – Изд-во МГУ, 1988. – Ч. I. Источники изучения и вопросы авторства документа. – 119 с.
8. Ключевский В. О. Боярская дума древней Руси. Изд. 5-е. – Петроград: Литературно-Изд. Отд. Комиссариата Народного Просвещения, 1919. – 543 с.
9. Колесников И. Ф. Столбцы (к методике работ по систематизации и описанию) // Архивное дело. – М., 1939. – № 2 (50). – С. 28–59.
10. Котошихин Г. К. О России в царствование Алексея Михайловича. Изд. 3-е . – СПб.: Издание Археогр. комис., 1906. – 260 с.
11. Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Памятники дипломатических сношений с империею Римскою. С. 1488 по 1594 гг. – СПб.: Тип. II Отделения Собственной его императорского величества канцелярии, 1851. – 838 с.
12. Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел. – М.: Тип. Н.С. Всеволожского, 1813. – 642 с.
13. Словарь русского языка XI–XVII вв. – М., Наука, 1975. – Вып . 2. – 319 с.
14. Словарь современного русского литературного языка. – М.-Л.: Наука, 1951. – Т. II. – 1394 стб.
15. Тихомиров М.Н. Приказное делопроизводство в XVII в. // Российское государство XVI–XVII вв. – М.: Наука, 1973. – С. 348-382.
16. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. – М.: Прогресс, 1971. – Т. III. – 827 с.
17. Языков Д.И. Дьяки // Труды Императорской Российской Академии. – Спб., 1841. – С. 183–197.
Kulmamatov D. On the history of the use of the words dyak-vizier in central asian affairs of the ambassadorary practice of the XVII th century. The article is devoted to the study of the Byzantine-Greek word clerk and the eastern reality vizier, contained in the texts of monuments of Russian business writing on Russia's relations with the Khiva and Bukhara khanates of the XVII th century. It is noted that: 1) the semantics of the word clerk was known to every Central Asian ambassador and messenger, as evidenced by its frequent use in foreign-language texts of Central Asian diplomatic documents of the XVIIth century; 2) vizier (vezier), usually denoting "the title and name of the highest official in the Eastern states", acquires another, new, meaning; along with the word clerk in the texts of old Russian translations of Khiva petitions and other Eastern acts of the 17th century, it began to mean "an official engaged in clerical affairs in state institutions of Russia".
Kulmamatov D. XVII asr elchi amaliyotining Markaziy Osiyo ishlarida dyak-vazir so‘zlarining ishlatilish tarixi to‘g‘risida. Maqola XVII asr Xiva va Buxoro xonliklari bilan Rossiya munosabatlar Rossiya ish yozma yodgorliklari matnlar mavjud Vizantiya-yunon so‘z kotibi va Sharqiy haqiqat vazir, o‘rganishga bag‘ishlangan. Qayd etilishicha: 1) kotib so‘zining semantikasi Markaziy Osiyoning har bir elchisi va xabarchisiga ma’lum bo‘lgan, bu uning XVII asrdagi Markaziy Osiyo diplomatik hujjatlarining chet tilidagi matnlarida tez-tez ishlatilishidan dalolat beradi; 2) vazir (vezier), odatda "davlat nomi va nomi" ni bildiradi. Sharqiy davlatlarda eng yuqori rasmiy", kasb boshqa, yangi, ma’no; Xiva murojaatlari va boshqa Sharqiy hujjatlari eski rus tarjima matnlarida so‘z xodimi bilan birga 17-asr, bu "Rossiya davlat muassasalarida diniy ishlar bilan shug‘ullanuvchi rasmiy" degani boshladi.
[1] При воспроизведении русских текстов, написанных русской скорописью XVII в., используются средства современной графики. Надстрочные знаки не воспроизводятся. Сокращенные написания раскрываются при помощи круглых скобок. Буквенные обозначения чисел даются прописными буквами и дублируются цифирью в переводе на современное летосчисление. Имена собственные и географические названия в соответствии с нынешней орфографией пишутся с прописной буквы. В изложении проведена унификация орфографии по части слитного, раздельного, дефисного написаний собственных имен, поэтому в исследовании и цитатах их орфография может не совпадать.
[2] Грамота – это акт, содержащий в себе официальное письменное обращение правителя какого-либо государства к должностным лицам других стран и местных учреждений.
[3] Слово подьячий образовано от др.-русск. подьякъ, иподьякъ и восходит к гречам. υποδιάκονος «помощник дьяка». «Приставка под- здесь народноэтимологического происхождения» [Фасмер 1971, III, с. 301–302].
[4] Переводчиками назывались люди, занимавшиеся письменными переводами, а устные переводчики (посредники) именовались толмачами.
[5] Челобитная – это акт, содержащий в себе просьбу или жалобу о чем-нибудь.
[6] Так назывались склеенные листки нескольких бумаг особого формата (старинных документов) в виде свитка [об этом подробнее см.: Колесников 1939, с. 28; Тихомиров 1973, с. 357–361].
[7] Это словосочетание употребляется и в других памятниках русской письменности XVII в. Например, оно встречается «Вестях-Курантов 1600–1639 гг.» и обозначает «титул высших сановников Турции»: «… весть во Цар(ь)град пришла что того Кантемировы (татарский король и его сын) в плямянники для отомщен(ь)я срамные смерти дяди своего воиском своим пошли на владетеля Силистреискаго на квесбахъ и учинили ему великою нужу и позор и для того Мемет паде что преж сего был бол(ь)шои визирь …» [Вести-Куранты 1600–1639 1972, с. 180]. Словосочетание большой визирь отмечено и «Словарем русского языка XI–XVII вв.» в Наказе данному стольнику Илье Даниловичу Милославскому и дьяку Леонтию Лазоревскому при отправлении послами в Царьград под 1643 г. в значении ‘высшее должностное лицо в мусульманских государствах’: «Ведомо великому государю ихъ Ибрагимъ Султанову величеству и ему большому везирю Азземъ Мустафе паше и всемъ пашамъ самимъ подлинно, что донские казаки издавна воры, збежали отъ смертные казни» [СлРЯ XI–XVII вв. 1975, 2, с. 177].
