Несмотря на долгую историю изучения анафоры, взгляды исследователей на данное дискурсивное явление разнятся. Вследствие этого, мы полагаем необходимым рассмотреть анафору в сопоставлении со смежными явлениями – катафорой и дейксисом, проанализировать опыт их изучения анафоры с тем, чтобы определить перспективное направление научного поиска, а также раскрыть функциональную сущность анафорических единиц.

Первое упоминание термина "катафора" встречается в работе К. Бюлера "Sprachtheorie" (в русском переводе "Теория языка: Репрезентативная функция языка"), который устанавливает различие между двумя видами т.н. "синтаксического указания": "перспективным" (в случае катафоры) и "ретроспективным" (в случае ананафоры) [Бюлер 1993: 121-122].

Оппозиция анафора/катафора также представлена в работе М.А.К. Халлидея и Р. Хасан [Halliday, Hasan 1976]. В своем ставшем фундаментальным исследовании Cohesion in English они отмечают, что анафора и катафора реализуются посредством субституции или эллипсиса, а также указывают на сближение лексической связности (когезии) с анафорой. Исследователи определяют катафору как выражение, которое "предполагает"  последующий контекст и поддерживает структурные отношения с контекстом справа (структурная катафора). При этом, по мнению М.А.К. Халлидея и Р. Хасан, "когезивная катафора", встречающаяся реже, чем анафора, не является обязательным условием текстопорождения.

В своем исследовании, сфокусированным на катафоре, М. Кесик [Kesik 1989: 21-22] формулирует два критических замечания к теории катафоры М.А.К. Халлидея и Р. Хасан. Он обращает внимание на то обстоятельство, что утверждение о существовании "структурной катафоры" одновременно с "когезивной катафорой" влечет за собой ярко выраженную асимметрию при анализе анафоры и катафоры. Вместе с этим, неопределенным оказывается статус определенного артикля the: с точки зрения референции, его следует отнести к местоимениям, в то время как существительные, которые он определяет, должны быть классифицированы как средства "лексической когезии". М.А.К. Халлидей и Р. Хасан затрагивают проблему изучения номинальных синтагм с "последующей" катафорической единицей. Так, в случае сопоставления  кореферентного предложения с именной синтагмой подобного типа, возникает вопрос, следует ли считать определенный артикль the катафорической единицей по отношению к последующей именной синтагме или же связка существительное+катафорический элемент является катафорической по отношению к последующему предложению. В данном случае, логичным будет рассмотрение всей именной синтагмы в качестве единого катафорического выражения [Kesik 1989: 22].

Концепт катафоры также рассматривается в работах М. Майяра [Maillard 1987], который прибегает к более широкому термину  "диафора" ("diaphore"), включающему в себя как анафору, так и катафору. Отметим, что таким образом, исследователь отказывается от другого собирательного термина "эндофора" ("endophore"), в пользу которого в своих работах делают выбор М.А.К. Халлидей и Р. Хасан.

М.Майяр [Maillard 1987: 56] классифицирует катафорические единицы по степени удаленности от референта – внутрифразовые, межфразовые и нарративные, или  удаленные, и по уровням – когнитивные, семантические и семиотические. При этом поясняется, что когнитивные катафорические единицы (местоимение отсылает к последующему в тексте референту) отвечают на вопрос в чем заключается?; семантические катафорические единицы (местоимение указывает на означаемое в последующем контексте) отвечают на вопрос что это значит?; а семиотические катафорические единицы (местоимение указывает на означающее в последующем контексте) отвечают на вопрос как это произносится/пишется?

Семиотические катафорические единицы подразделяются М.Майяром соответственно на металингвистические, относящиеся к единому (общему) означающему, и метадискурсивные, связанные с сегментами дискурса [Maillard 1987: 59]. Также следует отметить подразделение в терминологии исследователя резюмирующих анафорических и катафорических единиц на "сегментирующие" и "объединяющие" [Maillard 1987: 61].

В работах Т.Фрейзера и А.Джоли [Fraser, JoIy 1980], катафора не соотносится с дискурсивной памятью и впервые классифицируется как явление, близкое к экзофоре, которая не опирается на дискурсивную память, в силу того, что оба явления относятся к системе координат высказывания "настоящее-будущее".

В противоположность вышеизло-женным теориям, предполагающим дихотомию анафора/катафора, М.Вилме [Wilmet 1986] отождествляет катафору и синекдоху. Эта концепция стала объектом критики со стороны М.Кесика, который утверждает, что такой подход не позволяет различить  отношения когезии (связность текста) и собственно структурные отношения [Kesik 1989: 24].

Трактовку катафоры в качестве составной части когезии (связности текста) можно обнаружить в работе Ж. Харма "La cataphore pronominale en français" [Härma 1987: 53-69]. В своем исследовании автор прибегает к описательному подходу в изучении катафоры и рассматривает ее как общий знаменатель различных отношений местоимений и детерминативов с последующим контекстом [Härma 1987: 57].

В своем труде "Общая лингвистика и вопросы французского языка", ставшем краеугольным камнем структурализма и важной вехой в развитии общего языкознания, Шарль Балли [Балли 2001] заменяет термин "катафора" на "антиципацию". Посредством этого термина он определяет ситуацию, в рамках которой знак, необходимый для понимания другого знака, предшествует ему, а не следует за ним [Балли 2001: 170].

Отметим, что в работах приверженцев генеративной лингвистики вместо термина "катафора" используется выражение "регрессивная прономинализация" ("backwards pronominalization"), а анафора идентифицируется посредством термина "прогрессивной прономинализации" ("forwards pronominalization") [Fauconnier 1984].

В свою очередь, М.Кесик [Kesik 1989: 29-57] посвящает отдельную главу исследованию особых свойств катафоры, сферы ее реализации и механизмов интерпретации. Он выстраивает оппозиции видов катафоры, в частности различает, с одной стороны, когнитивную и металингвистическую катафору, и катафору в широком и в узком понимании, с другой. Кроме того, по мнению исследователя, отдельно следует рассматривать оппозицию катафоры и анафоры.

М.Кесик предлагает собственное определение катафоры:  неструктурное отношение между выражением указания, у которого, возможно, отсутствует означающее, и последующим лингвистическим контекстом (или частью контекста), при котором этот контекст обеспечивает идентификацию референта [Kesik 1989: 56].

В целях определения поля катафоры, М. Кесик, вслед за М.Майяром [Maillard 1987: 56], различает сегментальную и резюмирующую диафору, внося в теорию собственные уточнения и дополнения. В частности, он считает сегментальной катафорой случаи антиципации катафорической единицы по отношению к простому сегменту текста, в то время как резюмирующую катафору исследователь определяет как случаи антиципации катафорической единицы по отношению к нексусу (nexus), т.е. предикатной синтагме [Kesik 1989: 40-41].

Относительно пространства, отделяющего катафорическую единицу и последующий контекст, М.Кесик, соглашаясь с М.Майяром, определяет его как текстовое пространство, покрытое отношением между катафорической единицей и последующим лингвистичес-ким контекстом, и различает катафору "внутрифразовую" ("intraphrastique"), при которой оба элемента находятся в пределах одного предложения, и "межфразовую" ("transphrastique") для всех остальных случаев [Kesik 1989: 41]. При этом исследователь отмечает, что межфразовая катафора чаще всего реализуется посредством нейтральных местоимений и именные резюмирующие синтагмы с существительным во главе цепочки.

По мнению М.Кесика, противопоставление когнитивной и металингвистической катафоры основывается, соответственно, на косвенном и прямом катафорическом отношении. В первом случае, обнаружение обоих элементов есть лишь этап на пути к поиску референта катафорической единицы и сопутствующих элементов; во втором случае, обнаружение двух элементов приводит незамедлительно к осмыслению референта катафорической единицы, который является последующим лингвистическим единством [Kesik 1989: 43-44].

В части различения катафоры в узком и широком понимании, М.Кесик  относит катафору в узком понимании исключительно к тем случаям, при которых последующий контекст безусловно необходим для идентификации референта выражения указания. Относительно катафоры в широком понимании, исследователь выделяет два обстоятельства: а) случаи, при которых катафорическое выражение кореферентно последующему контексту, при этом контекст необязателен для осмысления катафоры, и б) случаи, при которых контекст выступает как необязательное расширение некоторых неопределенных именных синтагм [Kesik 1989: 47].

Сопоставление катафоры и анафоры приводит к различению резюмирующей (обобщающей) катафоры, при которой последующий контекст представляет собой бессоюзное предложение, и правую (анафорическую) позицию, при которой референтное предложение является номинализированным [Kesik 1989: 49]. С другой стороны, подобное противопоставление позволяет сблизить катафору с "прозрачностью" (transparence) и обнаружить ее сходство с речевыми актами, реализованными посредством перформативов, что нехарактерно для анафоры.

Как было отмечено выше, оппозиция анафора/катафора рассматривается практически во всех работах, посвященных изучению катафоры. Вслед за М.Кесиком [Kesik 1989: 65], мы можем выделить две основные тенденции в исследованиях анафоры/катафоры, которые сформировались до выхода в свет его монографии. С одной стороны мы имеем т.н. "слабую версию", основанную на гипотезе обратного вектора, согласно которой катафора наделена собственными, специфичными чертами; с другой стороны, "сильная версия", утверждающая катафору лишь как случай антиципации анафорической единицы. В первую тенденцию вписываются исследования М.Майяра, М.А.К. Халлидея и Р.Хасан, Б.Вилме, и Ж.Харма. Напротив, исследовательские подходы Л.Лайонза  и П. Лера относятся ко второй тенденции. При этом, Л.Лайонз различает "ретроспективную анафору", при которой анафорическая референция обращена назад, и "предшествующую анафору" с анафорической референцией обращенной вперед [Lyons 1980: 282], а П.Лера видит в катафоре "обратную, т.е. предшествующую анафору" [Lérat 1983: 79].

В свою очередь, исследования М. Кесика убеждают в том, что катафора не является простым случаем смещения анафоры влево. Исходя из гипотезы взаимного референтного дополнения анафоры и катафоры, исследователь [Kesik 1989: 102] противопоставляет их по следующим пунктам:

1) в онтологическом плане, анафора, в отличие от катафоры, прежде всего, употребляется для указания на одушевленное лицо, т.е. человека, который относится к "(именным) единицам первого порядка". Катафора связана с неименными единицами, относящимися к единицами второго и третьего порядка, т.е. с ситуациями, событиями, предложениями;

2) в информативном плане, катафора употребляется в (безличной) рематической части предложения, вводя неизвестное в дискурсивное пространство, тогда как анафора задействована в тематической части, характеризуя уже известное;

3) в формальном плане, для анафоры характерно употребление личных местоимений 3-го лица, что нетипично для катафоры, которая, в свою очередь, чаще задействует нейтральные указательные прилагательные и местоимения.

Противопоставление анафоры и катафоры в этих плоскостях позволяет утверждать, что гипотеза о катафоре как об анафоре обратной направленности малопродуктивна, т.к., в большинстве случаев, невозможно механически заменить катафору на анафору, и наоборот [Kesik 1989: 67]. В противном случае, если подобная перемена мест возможна, то, скорее всего, речь идет о перифрастической катафоре [Perdicoyanni-Paléologou 2001: 72].

Возвращаясь к вопросу о единицах первого, второго и третьего порядка, следует отметить, что в своем исследовании М. Кесик соглашается с различением трех типов единиц, предложенным Л. Лайонзом [Lyons 1980: 77-80]. В частности, выделяются: 1) единицы первого порядка, а именно физические объекты (лица, животные, предметы), которые всегда находятся в трехмерном пространстве и всеми наблюдаемы; 2) единицы второго порядка, а именно события, процессы, состояния и т.д., существующие во времени и в пространстве; и 3) единицы третьего порядка, абстрактные, как, например, предложения, находящиеся вне времени и пространства [Kesik 1989: 35].

Анализируя работы, посвященные исследованию катафоры, можно констатировать определенную эволюцию в трактовке этого понятия – от восприятия катафоры как структурного отношения и позиционного варианта анафоры к трактовке в качестве дискурсивного явления, сопоставимого с анафорой, употребление которого обусловлено рядом лингвистических и экстралингвистических факторов.

Понятие анафоры тесно связано с понятием дейксиса (от др.-греч. δεῖξις – "указание"), который также является объектом пристального исследовательского внимания. Элементы, указывающие на место и объект референции, получили в научной литературе наименование "дейктические". Они также определяются посредством терминов  "шифтеры" ("embrayeurs", "shifters") [Kleiber 1989], "речевые переключатели" ("speech alternants") и "эгоцентричные элементы" ("particuliers égocentriques") [Perdicoyanni-Paléologou 2001: 59].

Чаще всего, дейксис определяется как способ актуализации, т.е. внедрения (вписывания) общего значения слов в конкретное время и пространство. При этом, выделяют три точки соприкосновения – я, здесь, сейчас – из которых именно лицо и место имеют высокую степень актуализации [Kleiber 1986: 5]. Данное обстоятельство обуславливает употребление термина "дейктический элемент" применительно к презентативам и демонстративам.

Таким образом, дейксис становится пространственно-временным приемом, играющем фундаментальную роль в процессе речи в той мере, в которой позволяет участникам коммуникации сориентироваться (локализовать себя) относительно друг друга, времени и пространства [Исламджанова 2000: 3]. В соответствии с данным определением, дейктические элементы являются морфемами, выражающими репрезентацию пространства, а также и времени в пространственном выражении.

В отличие от Б. Потье [Pottier 1974: 188], который считает, что личные местоимения je, tu и т.д. должны быть отнесены к сфере речевого взаимодействия ("interlocution"), некоторые лингвисты включают в число дейктических элементов личностные выражения, что можно считать третьей точкой соприкосновения. Следовательно, следует говорить о том, что дейксис реализуется в трех сферах: место, время и участники коммуникативной ситуации. Таким образом, можно выделить дейксис пространственный, временной и личностный.

В словаре "Le dictionnaire de linguistique et des sciences du language" Ж. Дюбуа [Dubois et ali. 2013] эти три вида дейксиса также выделяются, при этом отмечается, что дейксис возникает при обращении к речевой ситуации. Действительно, в каждом высказывании подлежащее соотносит высказывание (предложение) с моментом высказывания, с участниками коммуникации и с местом, где производится высказывание [Dubois et ali. 2013: 637]. Подобный взгляд на феномен дейксиса совпадает с точкой зрения Ж.Клебера, который трактует дейктические элементы как выражения, отсылающие к сегментам текста, общим знаменателем которых является задача локализации высказывания в речевой ситуации [Kleiber 1986: 5].

Резюмируя вопрос о соотношении анафоры, катафоры и дейксиса, мы можем констатировать, что трактовка катафоры эволюционировала от представления ее в качестве позиционного варианта анафоры до восприятия в качестве дискурсивного явления, смежного с анафорой, но отличающегося от нее в онтологическом, информативном и формальном планах, а дейксис рассматривается в качестве способа локализации участников коммуникации во времени и пространстве. Признавая смежность анафоры и дейксиса, мы все же настаиваем на необоснованности рассмотрения анафоры в качестве частного случая дейксиса, как это представляют некоторые исследователи вопроса.