Алессандро Барикко – один из выдающихся творческих людей, который достойно и талантливо проявил себя в музыке, кино, литературе. Его небольшие по объему произведения вызывают многотомную критику.

А.Барикко поставляет ежегодно произведение, которое становится бестселлером. Многие исследователи (A.Scarsela, D.Bini, A.Castelli) согласны с тем, что Барикко является одним из немногих современных итальянских авторов, которому удалось выйти из-под тени Итало Кальвино и Умберто Эко, известных итальянских писателей 20 века, и привлечь к себе внимание и литературоведов, и читающей публики разных поколений.

А.Барикко - это уникальная многовекторная языковая личность. Он окончил консерваторию по классу фортепиано, получил степень по философии. Творческую деятельность А.Барикко  начал с написания двух эссе по музыкальной критике. В 1988 году выходит его первое эссе, посвященное Россини  - Il genio in fuga. Sul teatro musicale di Rossini (Бегство гения. О музыкальном театре Россини) и в 1993 еще одно - L’anima di Hegel e le mucche del Wisconsin (Душа Гегеля и висконсинские коровы).

В течение долгого времени А.Барикко пишет критические статьи в журнале La Repubblica, ведет колонку в  La Stampa. Результатом его сотрудничества с газетой «La Stampa» явился выход двухтомного сборника: Barnum. Cronache dal Grande Show (Барнум. Хроники с большого шоу) 1995 и Barnum2. Altre cronache dal grande show (Барнум 2. Другие хроники с большого шоу) 1998.

По-настоящему Барикко стал узнаваем в Италии после того, как стал ведущим интеллектуальных шоу – Pickwick (Пиквик) и Amore è un dardo (Любовь – это стрела), которые были посвящены искусству – музыке, литературе, кино.

Первый его роман  Castelli di rabbia (Замки гнева 1991) приносит ему успех и премию Campiellо, а также французскую премию Медичи. Сам автор подчеркивает, что «первая книга в карьере писателя – особая. Автор годами накапливает энергию и выбрасывает ее неконтролируемо».

В 1993 году выходит пока ещё его лучшее произведение – Oceano mare (Море-океан), получившее литературную премию Viareggio и ставшее бестселлером в Италии. 

Многогранность его таланта (музыкант, писатель, музыкальный критик и журналист, ведущий TV-шоу, теоретик нового синтетического романа) позволяет создать такие произведения, в которых проявляются признаки музыки и кинематографии. Критик И. Ланслотс подчеркивает музыкальность нарратива произведений А.Барикко: «...его повествование нелинейно, сложно, с соблюдением музыкальных принципов» [Lanslots 1999: 53]. Многие критики отмечают «кинематографизм» его прозы (A.Scarsella, F.Ambroso): некоторые страницы больше похоже на сценарии кинофильмов, чем на собственно литературные произведения («Шелк», «Море-океан», «Новеченто»).

Как считает Л.Н.Венедиктова, когнитивный план языковой личности – это степень освоения мира человеком через язык. Говоря о когнитивных характеристиках писателя, исследователи обычно рассматривают картину мира в виде коллективной концептосферы, осуществляют фреймовый анализ представлений, получивших языковое выражение, и устанавливают ментальные основания для вариативных языковых образований [Венедиктова 2008: 79].

Когнитивные способности творческой личности А.Барикко позволяют создать уникальный проект – “Omero. Iliade” (2004), идея которого родилась из замысла автора устроить публичное чтение «Илиады». Автор  предстает перед нами как интерпретатор. Он интерпретирует произведение Гомера на современный лад, выбирая моменты, близкие современности.

После нескольких лет затишья А.Барикко продолжает очаровывать публику и создает дилогию Mr.Gwyn (Мистер Гвин, 2011) и Tre volte all’alba (Трижды на заре, 2012). Последним на данный момент произведением стал роман Abel, опубликованный в 2023 г.

Творческое сознание Барикко выражается в том, что он не только говорит, устраивая публичные чтения, критикует, пишет произведения, но  и преподает. Он создает свою творческую лабораторию – писательскую школу Holden.  в Турине.  По словам писателя, «было решено создать школу того,  чего еще никогда не было. Я сказал: «Повествование! Давайте создадим школу писательского мастерства, ведь все вокруг – повествование»» [https://rg.ru/2022/11/06/pisatel-alessandro-barikko-globalizaciia-ogromnyj-risk.html]. Он сам занимается преподаванием в школе, ведет курс рассказа и романа. Результатом деятельности школы явилось создание своего рода театра «Totem» в 1998 году, где были представлены отрывки из произведений мировой литературы: от Гомера и Селина до Гадды и Стейнбека. И сегодня Школа Холдена не теряет своей актуальности, в ней организовано много различных курсов, среди которых - курсы по журналистике и по созданию сценариев для фильмов.

А.Барикко смело пробует себя в кинематографии («Новеченто», «21 лекция»), создает креативные музыкальные лекции о Бетховене, произведения которого исполняет оркестр в театре города Феррара.

Творчество автора своеобразно, оно отражает многогранную языковую личность писателя. А.Барикко – знаток искусства, он черпает вдохновение в музыке, философии, живописи, истории, архитектуре, литературе. Отсюда и появляются бесконечные сюжеты, рождаются его персонажи: гении и чудаки, фантазеры и сумасбродные изобретатели. Он имеет необычный, уникальный стиль повествования, великолепное умение выстроить композицию.

А.Бариккко - импровизатор, ему «тесно» в рамках определенного жанра. Его творческое мышление не нуждается в строгом определенном жанре. В творчестве писателя прослеживается разнообразие жанров. Если понимать жанр как характеристику типа организации художественного целого, как момент непосредственного перехода содержания в форму, то у А.Барикко они размыты.

Как отмечаeт Л.Г.Бабенко, «существенный параметр любого текста - принадлежность его к определенному стилю и жанровая оформленность. Закономерности организации текстов разных стилей изучаются прежде всего функциональной  стилистикой, риторикой, а литературный жанр текста как исторически сложившийся тип литературного произведения, имеющий набор существенных признаков, эстетических качеств, является предметом изучения прежде всего  литературоведения  [Бабенко 2005: 34].

При определении жанра любого из произведений А. Барикко возникают определённые трудности, имеет место симбиоз повести и романа. В его творчестве имеются приключенческий роман, философская притча, поэма в прозе, любовная мелодрама, триллер. Сам автор называет свои произведения «историями»: «Я начинаю с историй или ситуаций…я начинаю свою историю»  [Script 1995: 107].

Можно предположить, что «Море-океан» и «Шелк «более тяготеют к повести, а «Замки гнева» и «Сити»  к роману (причём не из-за объёма, а из-за обилия действующих лиц и раскрытия проблематики). «Новеченто» - это театральный монолог, поэма в прозе, повесть-джаз. «Гомер. Илиада» - портретные диалоги.

Согласимся также с Витни Лосапио, которая считает, что произведения А.Барикко пытаются избежать ярлыка «роман» и остаются просто историями, делая акцент на рассказчике и на том факте, что история должна быть рассказана. Например, «Замки гнева» описывается критиком как “pullulare di storie” (кишит историями), а «Шелк» - “non è un romanzo. E neppure un racconto...è una storia” (Это не роман. И даже не рассказ…это - история) [Losapio 2010: 7].

Алессандро Барикко – разноплановая творческая личность.  Фактически его повествование постоянно перекликается с предыдущими произведениями философского, музыкального и публицистического характера не только по тематике, но и по манере написания. Однако каждое произведение Барикко имеет индивидуальный нарратив.

М.В.Репьевская рассматривает  «нарратив как повествование, вербальное представление ситуаций и событий, которое характеризуется достаточно свободной формой изложения данных событий, не всегда соответствующей их реальной временной последовательности [Репьевская 2012: 136].

Критик И. Ланслотс считает, что «повествование Барикко является нелинейным, сложным» [Lanslots 1999: 53]. Очень часто можно встретить в его произведениях прием ретроспекции, плавные переходы от прозы к стихам:

“Di là dai vetri, senza un lamento, è morta ogni nube, e squilla accecante l’aria limpida di una giornata risuscitata dal nulla.

Spiaggia. E mare.

Luce.

Il vento dal nord.

Il silenzio delle maree.

Giorni. Notti”  [Baricco 1994: 52].

В интервью в 1995 г. Барикко, исследуя свой творческий путь, определяет свою творческую лабораторию:

“Io in generale parto da delle storie o delle situazioni. Ti faccio un esempio: una volta ho letto in un libro ‘ era in volume di saggistica sulla storia del mare ‘ ho letto una riga su una ragazzina che veniva portata dalpadrein barca lungo il fiume fino al mare come cura-shock per l’esaurimento nervoso. Era una riga e io tac, fulminato, parto per la mia storia. I personaggi sono l’ultima cosa che mi viene, non hanno mai grossi percorsi psicologici, soprattutto, ripeto, se la partenza viene da spunto o storie, i personaggi vengono applicati dopo” [Script 1995:107].

«Я начинаю с историй или ситуаций. Приведу пример: однажды я прочитал в книге (это был том научной литературы по истории моря)  строку о девочке, которую отец отвез на лодке вдоль реки до моря для терапии от нервного истощения. Это была одна строка и раз, как удар током, вспышка, и я начинаю свою историю. Персонажи – последнее, что возникает  у меня, они никогда не имеют больших психологических процессов (во времени и пространстве – прим.Р.М.), особенно если начало исходит от идей или историй, персонажи прикладываются после»  [Script 1995: 107].

Следовательно, прочтенная история стала триггером для создания произведения «Море-океан» (1993), история о девочке Элизевин, которую отвезли на море для лечения.

Жажда эксперимента и возвышенная цель (культурологическая и просветительская) объясняют появление «Гомер. Илиада». Книга родилась из замысла автора устроить публичное чтение «Илиады»: «L’idea sarebbe quella di leggere in pubblico l’Iliade. Una lettura fluviale e collettiva» [www.oceanomare.com/news/archivio/iliadereading.htm]. Данная инициатива сразу же вызвала интерес в итальянской прессе, так как А. Барикко осуществил пробную постановку в качестве аванса в сентябре 2003 г., за год до выхода книги. Так, газета «La Reppublica» писала: «... quello che sentiamo è davvero unumanizzaione, è una serie romanzesca e avventurosa dei primi piani...». Газета отмечает высокий уровень человечности, сравнивает книгу с романтическо – приключенческой серией крупных планов.

Итак, можно заметить точку роста нарратива для Барикко: идея – история – персонажи - сюжет. Он черпает идеи не только из музыки, истории, искусства, но и из науки. Согласимся с Сильвией Контарини, которая утверджает, что «Барикко предлагает то, что нравится, что не беспокоит, что уже интегрировано в культуру» [Contarini 1997: 45].

О.Г.Алифанова отпределяет, что «нарратив с когнитивной точки зрения – это когнитивный конструкт, состоящий из определённого количества связанных между собой нарративных высказываний и нарративных аргументов, представленных в нарративных субстанциях, последовательность и взаимосвязь которых определяется автором в зависимости от целей, стоящих перед ним» [Алифанова 2010: 97].

Мы считаем интересным и важным проследить, как Барикко, на тот момент молодой автор, когнитивно анализирует свой путь: «Я пишу медленно, исправляю мало.  Готовлю себе план. Скелет рассказа у меня в голове с самого начала. Часто я не знаю, каков будет финал и, должен сказать, что 40% сюжета у меня появляется в то время, пока я пишу. Проверка текста очень незначительна, я подправляю очень мало, как и редактор, который ограничивается только проверкой грамматики и орфографии. Иногда он предлагает урезать текст, с чем я почти никогда не соглашаюсь, может быть, ошибочно.  Думаю, что ошибки писателя являются очень значительными» [Script 1995: 107].

Отметим также кинематографизм произведений писателя. Так, «Новеченто» напоминает готовый сценарий фильма. В произведении все действия и движения героев чётко регламентированы авторскими ремарками, важную роль имеют говорящие детали и значение крупного плана.  А в 1998г.  А.Барикко выступил сценаристом фильма “La leggenda del pianista sull'oceano” (Легенда о пианисте), снятым итальянским режиссером Джузеппе Торнаторе.

В «Шелке» автор использует много приемов, значимых для кинематографии: детали, мизансцены крупный план, жесты: «пристально глядела в глаза Эрве Жонкура», «взял ее одной рукой, поднес к губам, отпил маленький глоток. И снова заговорил, ставя чашку на прежнее место».

А.Кастелли отмечает, что  «удовольствие от художественного текста могут обеспечить сюжет, персонажи и напряжение, возникающее в результате их взаимосвязи. В случае с А.Барикко, итальянским эссеистом и писателем, удовольствие от чтения доставляют звуки и изображения. с использованием уникальных стилистических элементов – коротких предложений, пауз, приема молчания, проза Барикко становится сегментированной и фрагментарной» [Castelli 2003: 229]. Согласимся с тем, что проза Барикко фрагментарная: в произведении «Шелк», разделенном на маленькие главы,  автор использует прием прозометрии, представляющий из себя поэзию в прозе (структура "Исэ-моногатари - ряд самостоятельных новелл-эпизодов, каждая из которых заканчивается традиционным хокку).

Отметим также, что Барикко – писатель - музыкант. Некоторые критики говорят о музыкальности его нарратива: он пишет «с соблюдением музыкальных принципов» [Lanslots 1999: 53].

Чувствовать музыку слов очень важно для писателя-музыканта. Сам автор считает, что «часть таланта писателя состоит в том, чтобы чувствовать, какой тип нарратива является правильным для того текста, который у тебя в голове. Чтобы понять точнее, в «Море-океан» центральная часть  - кораблекрушение, и я не писал несколько месяцев, потому что мне в голову не приходила музыка языка, которая могла бы рассказать ту историю. Когда я её нашёл, я начал писать. И та музыка в моей голове не была раньше и не будет больше, она связана только с теми страницами. В финальной части книги, где имеется прощание с персонажами, используется разный тип письма, отличающийся для каждого из них, для того, чтобы выразить лучше характер каждого. 

Есть часть нарратива, которая не поддается рациональному объяснению, потому что она связана с интуицией, т.е. невозможно сказать, почему ты чувствуешь, что одна музыка  правильная, а другая – нет» [Script 1995: 108].

Можно предположить, что структура «Море-океана» - триптих, состоящий из начального «andante» (медленный темп), центрального «tempo tempestoso» (бурный темп)  и блестящего завершения «allegro» (веселый темп).

Согласимся, что  музыкальный ритм прослеживается во многих произведениях А. Барикко. В «Новеченто» весь текст состоит из ритма музыки, которая звучит повсюду: звуки моря, ритм, звук уникального, «неподражаемого, нескончаемого атлантического джаз-банда» на корабле «Виржиниан».

Критик Даниэла Бини, отмечая влияние музыки на творчество А. Барикко, предполагает, что разделение произведения «Замки гнева» на 7 глав, количество персонажей (7) и номеров в отеле Альмайер (7) в «Море-океан» не случайны, он вполне могут символизировать семь музыкальных нот. Само название отеля, в котором проживают персонажи, слово Альмайер фонетически созвучно с итальянским al mare (на море) [Bini 2002: 45], где и разворачиваются события в произведении «Море-океан».

Повествование Барикко развивается в историческом и культурном контексте периода постмодернизма - эпохи, характеризующейся широким распространением информационных потоков и ускорением процессов глобализации. Этот контекст глубоко влияет на его творчество. Постмодернистский период характеризуется недоверием к великим универсальным повествованиям и множественностью языков и точек зрения. Кроме того, А. Барикко подчеркивает важность массовой культуры, подчеркивая, что она является инструментом идентификации и социальной интеграции для многих людей. А. Барикко вписывается в этот контекст, ставя под сомнение великие традиционные повествования и подчеркивая важность фрагментации и множественности голосов. Для его письма характерно использование разных стилей, отражающих неоднородность современной действительности.

Некоторые итальянские критики относят произведения А.Барикко к postmodern fiction (постмодернистской фантастике) [Castelli 2021:229], magic realism (магическому реализму), а повествование автора – postmodern in an eclectic way (постмодернистское в эклектическом смысле [Lanslots 1999: 53].

И.Ланслотс считает, что “Baricco’s narrative is postmodern in an eclectic way…his narrative is non-linear, that is complex, obeying musical principles. His repetitious way of writing, evident at various levels, is striking. First of all there is the repetition of sentences, fragments of texts which recur on several occasions, like the refrain in a song, like “oh yes” in Novecento” [Lanslots 1999: 53].

«Повествование Барикко постмодернистское в эклектичном смысле… его повествование нелинейно, то есть сложно, с соблюдением музыкальных принципов. Его повторяющаяся манера письма, проявляющаяся на разных уровнях, поражает. Прежде всего, имеется повторение предложений, фрагментов текстов, которые повторяются несколько раз, наподобие припева в песне, например, «о, да» в Novecento».

Е.М.Ницевитч также относит прозу А.Барикко к постмодернизму: “Ed è proprio il postmoderno, con tutte le sue caratteristiche, la nozione-chiave indispensabile per capire e definire il “caso Baricco”. È da lì che derivano la sua poetica (la letteratura fatta per “contenere il mondo”, non per conoscerlo), le sue scelte stilistiche e di contenuto (tra i principi ispiratori della prosa di Baricco di origine postmoderna Silvia Contarini elenca: eterogeneità, intertestualità, coesistenza di high e pop culture, recupero consapevole e ludico del passato, assenza di giudizio e di concettualizzazione), è lì che trovano la giustificazione tante altre attività dallo scrittore, e le forme del suo stesso rapporto con i lettori” [Nicewicz 2010: 249].

«И его постмодернизм со всеми его характеристиками является ключевым понятием, необходимым для понимания и определения «феномена Барикко». Отсюда он черпает свою поэтику (литература создана для того, чтобы «содержать мир», а не для того, чтобы познать его), его стилистический и содержательный выбор (Сильвия Контарини перечисляет следующие вдохновляющие принципы прозы Барикко постмодернистского происхождения:  гетерогенность, интертекстуальность, сосуществование высокой и поп-культуры, сознательное и игровое возрождение прошлого, отсутствие суждения и концептуализации). Именно там находят оправдание многие другие виды деятельности писателя, а также формы его собственных отношений с читателями».

Алберто Кастелли соглашается с тем, что проза А.Барикко относится к постмодернизму: «Путем связывания мотива его повествования к смутным образам, а не к детальным описаний, Барикко меняет модернистскую поэтику Имажинизм к постмодернистской фантастике» [Castelli 2021: 229].

А. Кастелли относит прозу А.Барикко также и к магическому реализму: “The main actor in Baricco is always the sentence, its endless rhythm of incantations and blurred meanings… Occasionally, new characters are placed on the stage, as in a game of hide-and-seek, but their raison d'être remains a mystery until the end, barely hinted at, so as to frustrate and mercilessly tease the reader‘s appetite for meaning. Seemingly, it might be an example of Italian Magical Realism. A discussion over the origin of the terminology and its merry-go-round of criticism, fascinating in itself, is not my focus here. Magical Realism, marvelous reality, marvelous realism, fabulism, Imaginary Realism, are all descriptive designations rather than a rigorous, critical analysis” [Castelli 2021: 230].

«Главным исполнителем у Барикко всегда является предложение, его бесконечный ритм заклинаний и размытые значения… Иногда появляются новые персонажи на сцене, как в игре в прятки, но смысл их существования до конца остается загадкой, на которую почти не намекают, для того, чтобы безжалостно раздразнить аппетит читателя к смыслу. Казалось бы, это может быть пример итальянского Магического реализма. Магический реализм, чудесная реальность, чудесный реализм, баснословие, Воображаемый реализм - все это описательные обозначения, а не строгий критический анализ»  [Castelli 2021: 230].

Бесспорен ещё один факт: А. Барикко создаёт свой литературный миф даже в произведениях  как бы современных. Литературный миф смягчает трагические противоречия бытия, придавая им всеобщую извечную форму.

Литература, оживляя таинственное, чудесное, архаичное создаёт ощущение причастности к духовной традиции, мистической связи с прошлым, служит некой ступенью на пути к сакрализации действительности. Литература, независимо от содержания, служит способом приобщения к мифу. Считается, что с её помощью становится возможен переход от обычного линейного времени к мифологическому: человек покидает область конечного и приходящего и вступает в царство Вечности. Литература создаёт воображаемый мир, свободный от требований действительности. Миф – неисчерпаем. Как особое мироощущение, он служит глубинной основой литературного творчества, которое, в свою очередь, выступает одной из его возможных манифестаций. Поскольку никакого «мифического» жанра не существует, миф органически входит в творческий процесс и часто рассматривается как одно из средств поэтики. Можно отметить, что все произведения А.Барикко (от «Шелка» до «Мистера Гвина») в какой-то мере мифологизированы.

По мнению самого автора, литература – это психосоматический опыт, «основанный на эмоциях (Мистер Гвин), на открытии (Гомер. Илиада), на чуде (Море-океан), которые воспринимаются как эффекты, отрицаемые академическим, учебным, интеллигентным пониманием» [Scarsella 2003: 28].

Согласимся, что в его произведениях встретить и чудесное исцеление Элизевин (Море-океан), и открытие нового способа повествования (Мистер Гвин, Гомер. Илиада). Его книги имеют различные ситуации: трагические, смешные, страшные, чувственные. Они полны глубины, имеют неожиданный сюжет и абсолютно непредсказуемый финал. Сюжеты его произведений во многом реальны, но в то же время удивляют своей необыкновенностью.

Суммируя, А.Барикко создаёт свой литературный миф даже в современных произведениях. Композиция, сложная субъектная организация, тончайшая и многозначная детализация и изощрённые изобразительные и выразительные языковые средства, тайный психологизм – всё это позволяет нам утверждать о том, что феномен нарратива Алессандро Барикко является правомерным.